Том 2. Произведения 1938–1941 - Страница 34

ее все бабкою зовут
и жизненным бочком
ну чтобы ей дряхлеть

снимает жирны сапоги
елки желтые растут
расцветают и расцветают
все смеются погиб
вот уж . . . . . . лет

бросают тапки тут
здесь повара сидят в седле
им музыка играла
и увлеченно все болтали
вольно францусскому коту
не наш ли это лагерь
цыгане гоготали
а фрачница легла
патронами сидят
им словно кум кричит макар
а он ей говорит
и в можжевелевый карман
обратный бой кладет

меж тем на снег садится
куда же тут бежать
но русские стреляют
Фролов егор свисток
альфред кровать листают
МОНАХИ ЭТО ЕСТЬ пушечна тяжба
зачем же вам бежать

молочных молний осязуем
гром пустяком трясет
пускаючи слезу
и мужиком горюет
вот это непременно

но в ту же осень провожает горсточку
их было восемьдесят нет с петром
кружит волгу ласточку
лилейный патрон
сосет лебяжью косточку
па мутной тропинке
встречает ясных ангелов
и молча спит болото

садятся на приступку
порхая семеро вдвоем

и видят, финкель
окрест лежит орлом

о чем ты кормишь плотно
садятся на весы
оп качается он качается

пред галантного толпою
в которой публика часы
и все мечтали
перед этими людьми
она на почки падает
никто ничего не сознает
стремится Бога умолить
а дождик льет и льет
и стенку это радует
тогда францусские чины
выходят из столовой
давайте братцы начинать
молвил пениеголовый
и вышиб дверь плечом
на мелочь все садятся
и тыквувшись ногой в штыки
сижу кудрявый хвост горжусь
о чем же плачешь ты

их девушка была брюхата
пятнашкой бреются они
и шепчет душкой оближусь
и в револьвер стреляет
и вся страна теперь богата
но выходил из чрева сын
и ручкой бил в спое решето
тогда щекотал часы
и молча гаркнул: на здоровье!
стали прочие вестись
кого они желали снять

печонка лопнула, смеются
и все-таки теснятся

гремя двоюродным рыдают
тогда привстанет царь немецкий
дотоль гуляющий под веткой
поднявши нож великосветский
его обратно вложит ваткой

но будет это время — печь
температурка и клистирь
францусская царица стала петь
обводит всё двояким взглядом
голландцы дремлют молодцы
вялый памятник влекомый
летал двоякий насекомый
очки сгустились затрещали
ладошками уж повращали
пора и спать ложиться

и все опять садятся
ОРЛАМИ РАССУЖДАЮТ
и думаю что нету их
васильев так вот и затих

среда 27 октября (1926)

Приложение V
Коллективные сочинения и сочинения «на случай»

«Мы с тобой по аллеям гуляем…»

А. Введенский, Л. Липавский, В. Алексеев

Л. Мы с тобой по аллеям гуляем,
повторяя привычную ложь.
В. Все равно ты как я неживая.
Л. Ты, наверное, скоро умрешь.
A. И приду я к тебе на кладбище.
Л. Будет воздух прозрачен и чист.
B. Улыбнется пальцем нищий,
небеса замахают ногой,
и в четыре тогда стемнеет.
Л. И как виселицы фонари.
В. Чужие костры не согреют.
Л. Свеча так страшно горит.
И вижу я смерть стучащую.
В. Зашатаюсь и упаду
Л. Может быть рукой дрожащею
борьбу я с ней поведу.
Пламя свечи качается,
дверь начинает скрипеть.
A. Смерть, как отшельник, склоняется,
Волос ниспадает прядь.
B. Я такой индивидуально грустный.
A. Провижу конец мира,
приход Самозванца чувствую.
B. И мертво звучит моя лира.

<1920–1921?>

«Странно: у кошки сначала пять…»

Странно: у кошки сначала пять, потом четыре, потом три, а может быть две ноги.

<1925>

«цыплят по осени считают…»

цыплят по осени считают
они из города Читы
за колокольчик их тащи
в (з)алупке бабушки и щи

<11 августа 1925>

«Валя, Валя, Валентина…»

<В. Е. Гольдиной>

Валя, Валя, Валентина,
ты хотя без палантина,
без жемчужных диадем,
ты прекрасна между тем,
ты красива и юна,
словно ива и луна.

<1930-е>

«Я погибаю от разврата…»

<Е. С. Фохт>

Я погибаю от разврата —
всему виной проклятый уж.
Я третьим Гриммов стал собратом
и, право, Гриммов я не хуж.
Пусть я развратник, пусть злодей,
но, если хочешь, мной владей.

<1936>

«Помните Елена…»

<Е. В. Сафоновой>

Помните Елена,
что все в жизни тленно,
и взявший у Вас в долг
все-таки человек, а не волк.
Примите вместо долга пока
эту книжку от Вашего должника.

2 июня 1937 г.

«Я, прекрасная Елена…»